Роды в Шотландии

Подробности: Категория: Роды "за бугром"; Дата публикации; Просмотров: 11681

Записки повитухи

29 июля 2008 года я вылетела из Москвы и прилетела в Шотландию, в город Эдинбург к супружеской паре Лене и Саше. Они пригласили меня пучаствовать в родах, которые решили провести в клинике.

После перелета я чувствовала себя крайне плохо. И ночью, уже в квартире ребят я страдала головными болями. А у Лены в 23:30 тоже начались схватки. Она об этом никому не сказала, так как схватки были не сильные и были похожи на предвестники, которые периодически появлялись у Лены уже последние две недели.

Приблизительно в 8 утра меня разбудил Саша и сказал, что у Лены схватки каждые 3-5 минут длительностью по 1 – 1,5 минуты. Я спросила, грызет ли Лена подушку во время схватки. Саша сказал, что – нет. Тогда я сказала, что всем можно еще поспать, особенно тем, у кого это может хорошо получиться. Лично у меня после тяжелой ночи это получилось замечательно.

Днем я проснулась. Мы решили посмотреть раскрытие. Шейка матки полностью сгладилась и раскрытие составляло 1 – 1,5 см. Я опять ушла в свою комнату и заснула. В клинику нужно было ехать, когда раскрытие будет составлять 4-5 сантиметров. Такие здесь правила: если раскрытие будет меньше 4 см, то женщину отправляют домой. На мой взгляд, очень мудро.

При следующем осмотре, приблизительно через 3 часа раскрытие было 6-7 сантиметров с небольшим смещением шейки. И мы решили ехать в клинику. Лена спросила, можно ли ей еще немного «помучиться» дома. Я ей сказала, что конечно – можно, но рожать в такси – не лучший вариант. Хотя про себя подумала, что может оно и лучше, чем ехать в клинику... в любую, даже если она чудо как хороша.

Саша вызвал такси, и мы поехали. Здесь не вызывают скорую помощь, а сами добираются до роддома.

По приезду мы просидели минут 30-40. Саша отдал какие-то бумаги на ресепшн, и, видимо, там зафиксировали желание Лены разродиться. Но к нам никто не торопился. Минут через 30-40 Лену (и мы с ней) пригласили в смотровой кабинет. Сразу могу сказать, что не возможно не заметить разительные отличия в поведении и общении медперсонала в этой клинике в сравнении с нашими врачами и акушерками. Я не заметила ни снобизма, ни чувства превосходства над «будущей жертвой», ни виртуальной «крепостной стены», которой обычно окружают себя наши врачи в роддомах. Вполне искренние улыбки, неторопливая ласковая речь, внимательность при разговоре. Полагаю, что и во всех других клиниках Эдинбурга – так же. Здесь, кстати, наибольшее количество домашних родов, так как этот способ рождения признан как официальный. К двум акушеркам, которые готовят к домашним родам и принимают домашние роды, ходили и Лена с Сашей. Они прошли у них курс лекций. Но первого и долгожданного ребенка они решили рожать все-таки в клинике.

В смотровом кабинете акушерка сказала, что уже есть раскрытие 3-4 сантиметра (что меня очень удивило, т.к. было точно больше 6 см) и что Лену скоро переведут в палату для родов. По счастью (которым мы в последствии не воспользовались) палата с ванной для родов в воде была свободна. Таких родовых палат на весь роддом было две. С моей точки зрения этот роддом можно назвать очень прогрессивный. Но так как палат было всего две, то сразу можно предположить, что в этой клинике дети рождаются в воде очень редко, но для некоторых «странных» женщин такая возможность существовала.

Акушерка – очень любезная молодея женщина – проводила нас на 2 этаж в палату № 12. Проводила и ушла. А мы стали осматриваться в новой обстановке. В этой палате Лена и ее спутники в родах (Саша и я - в этом конкретном случае) предположительно будем находиться на протяжении всех родов. Больше нас никуда не должны переводить и ни к чему нам больше не надо адаптироваться вплоть до самого рождения ребенка.

Я, конечно, сразу пошла смотреть ванну. Ванна была большая. В ней можно было сидеть вдвоем с мужем. Нижняя подсветка внутри ванны – тоже очень удобно. Все, что необходимо видеть во время родов – видно. А сразу после выхода на Божий свет ребеночек оказывается на груди у матери в интимном полумраке. Сама комната для родов была достаточно просторной, с матрасам различной толщины и конфигурации, с подушками, «седушками», большим мячом и медицинской кроватью-каталкой. Мы осматривались, а Лена водрузилась на кровать и придавалась переживаниям схваток. Саша ей массажировал поясницу.

Через какое-то время пришла акушерка – милая, спокойная женщина средних лет. Она что-то говорила Лене. В частности сказала, что в воду заходить пока не надо. Что они это делают в самом конце, на выходе ребенка, т.к. считают, что горячая вода может привести к плохим результатам (?). Странно мне было это слышать, так как в этом случае зачем ее делать горячей? Сделайте прохладней!

И мы через какое-то время решили, что надо там Лене немного посидеть. Я набрала ванну и Лена в нее погрузилась. Схватки по словам Лены не стали слабее.

Мое самочувствие не улучшалось. Сильные боли в животе, плюс – температура 37,3. Состояние было никакое. Я периодически проваливалась в сон. Не знаю, какое время провела я во сне на этот раз, но когда я очнулась, то увидела, что Лена уже вышла из ванны и находится на кровати. Подумалось в тот момент, что Лену увлекла идея водных родов с точки зрения логических умозаключений, но органично вода ею не воспринималась как родная стихия, о чем она мне позже поведала. Кроме того кусок моих видео-лекций, которые ребята просматривали до моего приезда, оказался без звука. Это была именно та часть, где я подробно рассказываю о «Вхождение в Мир» новорожденного, о роли воды в первые секунды жизни малыша. Как правило, незаменимое воздействие воды во время родов укрепляется в сознании родителей благодаря этой информации. Но вот так сложилось...

В 7 часов вечера пришла акушерка, послушала сердцебиение плода, проверила раскрытие и сказала, что оно составляет теперь 6-7 сантиметров (?). Лену уже подтуживало. И на мой взгляд, раскрытие было уже полным. Просто был «козырек» из шейки матки на головке малыша, что акушеркой расценивалось как неполное раскрытие. Сердцебиение малыша было хорошим. Нам ничего не оставалось делать, как ждать, т.к. я ничем физически помочь не могла, даже проверить раскрытие, т.к. «со своим уставом не ходят в чужой монастырь».

Прошло какое-то время, и все было по прежнему. Я предложила Лене самой попробовать нащупать этот «козырек» и заправить шейку, снять ее с головки малыша. Но Лена была уже в несколько запредельном состоянии сознания, и я поняла, что эта задача слишком сложна не только для выполнения, но и для осмысления. Пришлось дальше наблюдать эти мытарства.

В 8 часов вечера пришла акушерка, которая «вела» Ленины роды, чтобы с нами попрощаться. Ее смена закончилась. Она пожелала всего хорошего и удалилась.

Через небольшой промежуток времени пришли две акушерки из новой смены и послушали сердцебиение плода. Оно вполне их устроило. Кстати, и предыдущая акушерка слушала сердцебиение, кажется, каждый час. А раскрытие, оказывается, положено смотреть не чаще, чем каждые три часа, если нет «особых показаний», которые, вероятно, определяются уже акушером-гинекологом. По-этому они смотреть раскрытие не стали. Побеседовав с Леной, что-то написав в карте, они ушли и вернулись в 9 часов. Послушали сердцебиение. Его ритм им чем-то не понравился, и они подключили Лену к монитору на целый час. (Слава Богу, этот пояс не мог полностью сковать ее движения. Хотя, конечно, Лена не могла бы побегать по комнате, если-бы ей этого очень захотелось.) И в самом деле, монитор показывал, что сердцебиение было завышенным: 168-180 ударов в минуту. Иногда оно повышалось до 185-187 ударов в минуту. Они стали говорить Лене и Саше о стимуляциях и о чем-то еще. Я, в свою очередь, стала «напевать» Лене и Саше в другое ухо, что уже давно полное раскрытие, что давно пора тужиться, а для этого необходимо убрать «козырек» с головы ребенка. Они стали говорить, что по графику следующий осмотр раскрытия в 10 часов вечера. Но если, мол, мы настаиваем, то они это могут сделать и раньше. Это звучало странно для меня. Что значит – настаиваем? Разве их паника по поводу сердцебиения не является показанием для сверхурочного осмотра? И почему тогда показатели сердцебиения являются показанием для стимуляции родов и пр.? Лена мне сказала, что сейчас 9:45, и что всего (!) через 15 минут они по-любому будут смотреть раскрытие. У меня не было сил (да и у Лены, видимо, - тоже) спорить и настаивать. И я в очередной раз ушла подышать свежим воздухом.

К стати сказать, в этой клинике не только можно было рожать в окружении двух близких людей, которых хотела роженица видеть на своих родах, но можно было выходить и заходить через главный вход в любое время. В клинике не предусмотрены завтраки-обеды-ужины для рожающих и родивших женщин. Но за то их близкие могли привезти им хоть «птичьего молока» в любое время суток. Я предполагала, что перед тем как пустить нас в «святая святых», меня и Сашу простерилизуют снаружи и изнутри. Но нам не выдали даже халатов, бахил и «намордников». Зайдя в палату для родов, мы сняли свои верхние куртки и повесили их на вешалку в коридорчике. Я, конечно, оценила отсутствие в клинике истерии по поводу «инфекций» и «стерильности».

Итак. Прошло 15 минут, и акушерки вернулись и провели осмотр раскрытия. Наконец они констатировали, что раскрытие полное. Но вот незадача, спереди нащупывается часть шейки, которая мешает начаться нормальным потугам. И к тому же головка малыша вставилась немного не так (еще-бы! Лену тужит уже с 7 вечера!). Да-а-а, эта ситуация была уже в 19:00. Только теперь, конечно, этот кусочек шейки стал отечным, и, понятно, что сам он никуда не хотел убираться.

Акушерки сказали, что надо еще подождать. Я ребятам все объяснила, и они стали настаивать на том, чтобы шейку расправили. Но акушерки этого делать не стали. Они позвали врача-гинеколога. Оказывается эта процедура не входит в круг обязанностей акушерок. Надо-же, какая сложная манипуляция! Какое непростое пособие в родах! Эту помощь в родах должна уметь и иметь право оказывать любая повитуха, не то что акушерка. А акушер-гинеколог должен «вмешиваться» в ход событий при более сложных ситуациях, когда роды проходят нефизиологично. А это вполне физиологичная ситуация, просто с некоторой «заковыкой». И какие еще показания нужны для небольшой акушерской манипуляции, если к моменту потуг при полном раскрытии проход для ребенка частично закрыт шейкой матки?

Акушер-гинеколог, молодая женщина, видимо, родом из Индии, пришла, положила Лену на спину и заправила шейку, не дожидаясь схватки. Шейка заправилась, и (вероятно) не мешала потугам все оставшееся время. Я всегда думала, что гарантированно заправить шейку можно в позиции на корточках и во время схватки: акушерка заправляет шейку за головку ребенка, а женщина «ей на встречу» тужится, чтобы все получилось. Но, видимо, "век живи - век учись"...

Через некоторое время сердцебиение ребенка нормализовалось до 160 ударов в минуту, в среднем. С Лены сняли пояс монитора, и она начала тужиться.

Лена тужилась и на четвереньках и на корточках. Самая удачная и эффективная поза была на корточках, когда она облокачивалась спиной на колени Саши, а Саша сидел на табурете и во время потуги поддерживал Лену за подмышки. Между потугами Лена отползала на мат, который разложили акушерки перед табуретом, и «предавалась грезам». На мой взгляд, все шло нормально. Как только начиналась новая потуга, Лена подскакивала и быстро устраивалась между ног Саши. В комнате был полумрак, и акушерки по очереди при каждой потуге светили фанариком, пытаясь ТАМ что-то разглядеть. В один прекрасный момент лопнул околоплодный пузырь, что ужасно испугало одну из акушерок. Только потом мне Лена сказала, что на самом деле в клинике практикуют прокалывание пузыря. Просто Лена всем и каждому напоминала, что пузырь прокалывать НЕ НАДО. И, видимо, по этой причине он был сохранен до этого времени.

После моего очередного мациона на улицу я вернулась в палату и увидела, что Лена опять на кровати, тужится, стоя на четвереньках. Было очевидно, что потуги неэффективны. Я опять посоветовала сменить позу на корточки. Дело опять пошло. Правда на этот раз Сашу не посадили на табурет для поддержки Лены.
Так шло время. Лена основательно вымоталась и была как «в бредовом сне». Надо отдать ей должное: я ни разу не услышала от нее фразы: «не могу больше». Она рожала как «заведенная». Саша выполнял все ее просьбы-желания-требования, даже если они были противоречивы.

Учитывая усталость Лены, я предложила устроить ее на мате в полулежачем положении, в «позе космонавта», чтобы она могла тужиться и в перерывах отдыхать, не меняя положения тела. Акушерки начали сооружать соответствующую конструкцию. Я, чтобы не мешаться, ушла проветриться. Мое самочувствие оставляло желать лучшего.

Вернувшись, я обнаружила, что Лена уже лежит-сидит «в позе космонавта» и готовится к «старту». Поза была правильной. Однако, когда началась потуга, Лена стала тужиться, упираясь ладонями в свои колени (ступни ее ног стояли на полу). Потуга была совершенно неэффективной несмотря на титанические усилия Лены. Лена опять была опоясана ремнями и подключена к монитору. Оказывается, ритм сердцебиения малыша оставлял желать лучшего. Ситуация усугубилась. Сердцебиение малыша упало и скакало возле отметки 100 ударов в минуту. Самый высокий показатель я зафиксировала – 117. Иногда ритм падал до 80. Вокруг начались разговоры, чтобы Лену везти в операционную. Головка ребенка стояла в родовых путях, и речь могла идти о щипцовых родах. Саша стал настаивать на поиске других, более гуманных альтернативных мероприятий. Они сказали, что можно попробовать окситоцин внутривенно – «небольшую дозу». Хорошо, что эта лазейка еще присутствовала, так как Лена с самого начала отказалась от любых стимуляций и обезболиваний. А в процессе родов ни разу об этом не обмолвилась. И на этом этапе Лена также стала протестовать, но Саша сказал тут свое веское мужское слово, и Лена смирилась. Через вену на тыльной стороне левой кисти Лене стали вводить окситоцин. Я опять ушла. Когда я вернулась, картина была та же: потуги при той же самой позе были неэффективны. Акушерки переглядывались с акушером-гинекологом и друг с другом, как бы советуясь, что делать дальше. Я посоветовала Лене подтянуть к себе ноги, подхватывая их руками под колени и во время потуги тужиться, изо всех сил притягивая колени к плечам. При этом сказала, что голову не надо запрокидывать назад, а надо прижимать подбородок к груди и тужиться после глубокого вдоха на задержке дыхания.

Со следующей потугой Лена начала делать так, как я ей посоветовала. И... дело пошло! Акушерки обрадовались, стали подбадривать и хвалить Лену. С каждой потугой продвижение малыша было очевидно. И... наконец родилась голова. Акушерка проверила наличие пуповины вокруг шеи. Да, пуповина была. Лена тут же попросила не резать ее и сказала, чтобы они дали малышу сделать самостоятельный поворот для рождения плечиков. Лене надо отдать должное: при всей замотанности она продолжала охранять свой родовой процесс и малыша в нем. Акушерки ответили, что постараются выполнить ее пожелания.
Со следующей потугой родилось все тельце. Акушерка ловко скинула петлю с плечиков малыша. Он что-то крякнул и сник. Мальчика (я увидела, что это мальчик) сразу, еще мокрого, положили Лене на грудь.

Пуповина пульсировала.

Наступило всеобщее ликование. Акушерки искренне радовались. Их весь вид говорил о том, что они являются свидетелями чуда, которое только что свершилось у них на глазах. Я тоже была счастлива, хотя последние 20 минут я не сомневалась в том, что ЭТО сейчас произойдет. Внешне я не смогла выразить бурного восторга, т.к. очень устала.

Малыш родился в 3 часа 53 минуты ночи по местному времени. Было странно смотреть на то, что мальчик практически не дышал, но это совершенно не беспокоило акушерок и акушера-гениколога. С другой стороны, пуповина еще пульсировала, и панику устраивать пока не стоило. Было приятно видеть, что окружение никуда не спешит и не пытается никого «спасать». Я сказала Лене, чтобы она потерла спинку малыша махровым полотенцем, которым укрыли мальчика сразу, как он попал Лене на живот. Она потерла, и малыш кашлянул пару раз, завякал и захныкал возмущенно.

Дальше все было для меня как во сне: я очень устала и очень плохо себя чувствовала. Я пошла опять на улицу. В коридоре меня окликнула одна из акушерок, подбежала ко мне, говорила какие-то радостные слова, обняла меня, поздравляя. Мне было приятно. Я ответила тем же и пошла на улицу.

По возвращению я узнала, что у Лены есть небольшой разрыв. Ее будут зашивать. Еще я узнала, что когда перестала пульсировать пуповина, ее перерезали. Предварительно акушерки предложили это сделать папе Саше. Он нежно отказался.

Акушерки и врач ушли на перекус и отдых и оставили нас одних, теперь уже вчетвером. Потом они вернулись и предложили чай с печеньками и мармеладом в порционных коробочках. Я с удивлением узнала, что это был их "паёк", который они принесли из дома на свое дежурство. И просто поделились с нами этим угощением. "Послеродовой чай" не был включен в родовой договор.

Через некоторое время Саша предложил отправить меня на такси домой, так как отдыхать там было негде, а пользы от меня уже и вовсе никакой не было. Я была безмерно рада этому предложению. И через час я уже спала в мягкой постельке в квартире у ребят.

Практически все требования Лены с Сашей были выполнены:
- не прокалывать околоплодный пузырь;
- не обезболивать;
- не поворачивать вручную ребенка после рождения головки;
- не перерезать пуповину, пока не закончится пульсация.

Был только введен окситоцин, который, возможно, и не понадобился бы при несколько другом ведении родов. И, конечно, не использовались возможности водных родов.

Я бы сказала, все обобщая: у нас в роддомах излишне торопят события. А здесь – слишком «затягивают резину». Но уровень культуры, тепла и заботы - человечности - в этой государственной шотландской клинике совершенно не идет ни в какое сравнение с тем, как обходятся с роженицами в наших роддомах.

Вообще, врачи были очень рады, что все обошлось без экстренных вмешательств. И были удивлены «родовым патриотизмом» Лены, которая за все время не попросила обезболивающих, и даже не был применен «веселящий» газ. Очень ее хвалили.

Лена вернулась с сынишкой домой, проведя в клинике одну ночь, если не счтать той, в которую она родила.
Рассказала, что приблизительно через 6 часов их перевели в послеродовую палату, которая расчитана на трех женщин с детьми. Все они были отделены плотными занавесями друг от друга. Но у каждой над кроватью висел «монитор», благодаря которому можно было позвонить близким, смотреть телевизор и даже заходить в интернет. Каждая женщина может уехать домой тогда, когда пожелает. Я видела одну роженицу, за которой приехал муж и «старшая» дочка – года 3, не больше. Она с новорожденным уехала прямо из родильного отделения, не воспользовавшись услугами послеродового отделения.

В послеродовом отделении Лену регулярно посещали сестры и акушерки. Они педантично рассказали о грудном вскармливании, помогали прикладывать к груди и внимательно проследили, чтобы у Лены не возникло проблем с грудным вскармливанием. Также в любой момент были готовы помочь ей по уходу за малышом.

Еще Лена рассказала, что ее соседками были две женщины с не очень хорошим исходом родов. Одной сделали кесарево под эпидуральной анастезией. А у второй были щипцовые роды – тоже с эпидуральной анастезией. У одной женщины ребенок почти постоянно плакал. А у другой совсем не плакал, что выглядело еще более печальным.

Я скоро возвращаюсь в Москву. А малышу уже скоро будет 4 недели. Он кушает только мамину сисю. Занимается динамической гимнастикой и учится плавать в ванне. Очень любит кушать, общаться с мамой и папой, гулять в коляске. Не любит отсутствия внимания, когда не спит – кричит: «Возьмите меня на ручки! Я хочу быть с вами: слушать вас, нюхать вас, чувствовать вас!» А Лена с Сашей постигают науку родительства – не простую, но очень трепетную и интересную науку.

Татьяна Саргунас
Эдинбург, август, 2008 года.